Военная история

Минный бизнес

(История гуманитарного разминирования в Боснии и Герцеговине в конце 90-х годов - начале XXI века)

Комментарий В.Ю.Г. Эта статья чрезвычайна интересна не только в плане описания процесса разминирования, происходившего и происходящего по сей день в некогда самой процветавшей из всех социалистических стран Югославии, но и в плане того, во что превращается разминирование, когда эти сложные, трудные и очень опасные мероприятия отдаются на откуп различного рода дельцам и махинаторам, как местным, так и международным.

В статье очень хорошо показана и неприглядная роль различных международных гуманитарных организаций, подвизающихся на ниве разминирования, вся деятельность которых сводится к выбиванию денег из международного сообщества и высыпанию этих немалых средств в "черную дыру" противоминной мафии, и как из этих средств только крохи попадают тем, кто непосредственно на местах, рискуя жизнью и разрушая свое здоровье, отыскивает и уничтожает мины.

Отлично видна здесь полнейшая беспомощность и неспособность организовать или хотя бы действенно контролировать в общем-то несложную организацию разминирования со стороны ООН.

Стоило бы эту статью внимательно читать и перечитывать государственным руководителям стран, переживающим военные конфликты и делать вывод о том, что не стоит надеяться особенно на международную многостороннюю помощь хотя бы в деле разминирования. Желающих помочь  окажется предостаточно, но все сведется к неразумному расходованию огромных сумм, большая  часть которых попадет совсем не по назначению, бесконтрольности в деле разминирования, крайне низким результатам. Просить о помощи стоит одно государство и на государственном уровне. Причем, разминированием должна заниматься армия или как минимум государственные организации и лица, которым придан статус военной организации и военнослужащих.

Я уже не говорю о необходимости существования централизованного, тщательного и длительного обучения, жестком спросе (вплоть до уголовного преследования) с лиц, отвечающих за минную безопасность того или иного региона, участка местности и результаты деятельности   должны оцениваться не количеством снятых и уничтоженных взрывоопасных предметов, не квадратными метрами и километрами, очищенной территории, а по отсутствию длительное время на данной территории случаев обнаружения взрывоопасных предметов или подрывов. А штуки и квадратные метры пусть остаются внутренним делом того, кто головой отвечает за эту территорию.
Гарантирую, что при такой организации дела через два-три года от всего военного мусора останутся только воспоминания и легенды. Так было в СССР в годы войны. Осенью здесь прокатился фронт, а весной следующего года крестьяне без опаски пашут свои поля. Райвоенком же, отвечающий и погонами и головой за свой район, со своими   помощниками и офицерами близлежащей воинской   части (которая тоже отвечает за минную безопасность) рыщут в это время по полям и лесам, размышляют, где еще, не дай Бог, могли бы оказаться мины, бомбы, снаряды.

Заметим, что под широко распространенном как в гражданской, так и в военное среде термином "разминирование" следует понимать не только, да и не столько снятие минных полей и уничтожение мин, сколько очистка местности от взрывоопасных предметов вообще (неразорвавшиеся, да и просто потерянные, брошенные ручные гранаты, снаряды, ракеты, авиабомбы, взрыватели, детонаторы, патроны, петарды, сигнальные патроны и т.п.). Мины среди этого послевоенного хлама и мусора составляют обычно от 5 до 20 процентов.

Наше окончание работ в RONCO с ее "санаторными условиями" совпало с началом периода коммерческого разминирования, начавшегося в 1997 году.

С раскручиванием реально кампании о "минной опасности" в Боснию и Герцеговину полились деньги из разнообразных международных источников, но в общем прямой или косвенный контроль над большинством, а вероятно и над всем этим потоком денег осуществлял Мировой банк в лице его представителя Вэнса в Сараево.

Первоначально деньги выделялись через представительства местных правительств - Республики Сербской и Мусульманско-Хорватской Федерации, но потом был создан MAC (Mine Action Center), подчиненный соответствующему департаменту ООН в Нью-Йорке и существовавший на международные дотации. Как эти дотации выделялись и каким образом и по какому принципу распределялись, информация малодоступна, тем более, что разминирование было освобождено от налогов.

Позднее, через несколько лет к финансированию разминирования подключились и словенцы. Известие об этом вызвало в Боснии и Герцеговине у многих поначалу большое удивление, ибо Словения, будучи местом, куда довоенная Югославия вкладывала большие деньги в индустрию и финансовый сектор, во время войны все это присвоила, хотя многие предприятия числились за фирмами из других республик, а многие граждане этих республик остались без сотен миллионов марок своих сбережений в словенских банках.
Однако все скоре разъяснилось, ибо ITF (International Trust Fond) лишь находился в Словении, а финансировался США при условии, что на один американский доллар придется один доллар из других источников.

Евросообщество, однако, не согласилось на такие условия и самостоятельно начало выполнять проект по разминированию в рамках более широкого проекта по реконструкции и строительству по всей бывшей Югославии.

Все это, естественно, местной власти не подчинялось, что вызывало ее недовольство. Деньги ведь были большие и каждому хотелось урвать кусок побольше, тем более, что местная молва преувеличивала количество средств. Впрочем, местная власть нашла выход и ее функционерами было создано несколько организаций - сербских (Stop Mines и UNIPAK из Поле, Детектор из Баня-Луки), мусульманских (Октол, Амфибия, BH Demining, АПМ, Cum Call), хорватских (местный DEKOP и Mungos), и государственное агентство из Хорватии, работавшее и в Боснии и Герцеговине, в силу большого влияния Хорватии в среде местных хорватов.

Были тут, возможно, еще какие-то фирмы и просто незарегистрированные шабашники, снимавшие мины по договору не столько с местными властями, из которых деньги без автомата было не вытащить, и с международными властями KFOR-SFOR, предпочитавшими в некоторых случаях разминирование вести чужими руками, приписывая результаты работы себе.

У Добоя в 96-м году таким образом погибло двое человек шабашников -сапер и его несовершеннолетний помощник, и после нескольких подобных случаев разминирование оказалось под более или менее плотным контролем МАCа.

Поначалу  MAC сам, было, занялся разминированием силами нескольких им набранных групп разминирования и даже потерял одного человека раненным (ему оторвало ногу) в районе Требинья по направлению на Дубровник, но затем MAC занялся контролем работы других фирм и разведкой минных полей.

Разведчиками были те же деминеры, которые из разговоров с местными жителями, на основе полученных от местных и международных властей карт (согласно Дейтонскому договору все стороны были обязаны сдать командованию IFOR карты минных полей) получали боолее или менее точную информацию о минных полях и по возможности, найдя хотя бы одну мину, приблизительно ограждали предполагаемое минное поле и замеряли его координаты приборами GPC.
Все это вносилось в канцеляриях MACов (сначала единого, потом разделившегося на два MACа  (Республики Сербской и Федерации), а затем ставшего опять единым, в компьютерные базы данных и служило основой для создания множества карт, украшавших многие канцелярии.

Инспектора MAC были наиболее привилегированной кастой и ими становились люди с весьма серьезными связями. Главная задача инспекторов состояла в открытии участков разминирования, которые были одобрены через MAC местными властями либо различными международными организациями. для которых были найдены средства. На такие участки MAC составлял так называемые "цервени-фолдер" (на смешанном сербско-хорватско-английском слэнге перечни документов, принятых в международных организациях), а попросту папка красного цвета, в которую включали копии всех необходимых документов от опросов разведчиков до военных схем и топографических карт, и с началом работ на данном участке инспекторы контролировали ход работ, теоретически беспристрастно, а фактически весьма политически.

Одни группы саперов наказывались даже за отсутствие пластиковых шлемов на головах, а на действия других, работавших с косами и мотопилами, смотрели сквозь пальцы. Впрочем, последнее было не местной спецификой, а, как рассказывали деминеры Зимбабвийского Minetech, некоторые фирмы практиковали наем местного населения за незначительное вознаграждение для "деминирования в интересах ООН" с одними мачете в руках.

В наших условиях до таких крайностей дело не доходило, ибо страна была маленькая, деминеров было еще меньше и все они, меняя фирмы и курсы, так или иначе были знакомы между собой.

Сам личный состав MAC также заканчивал одномесячные международные курсы в Баня-Луке. В начале 1998 года они стали проводиться под руководством голландских военных инструкторов (сомневаюсь, что они были знакомы с практикой местной войны) и хотя, я о приеме на эти курсы узнал слишком поздно, т.к. такие вещи старались скрывать, но и эти курсы не обошлись без русского - одного моего военного товарища Николая из Кишинева.

Комментарий В.Ю.Г. Месячные курсы ?!!? В Советской Армии солдату саперу было необходимо сначала пройти полугодовой курс обучения в учебном инженерно-саперном батальоне, где минное дело и разминирование преподавали офицеры с многолетним опытом работы. Еще полгода, уже в боевой части молодой сапер, участвуя в работах, связанных со взрывами, минами и т.п. (обычно это очистка полигонов от неразорвавшихся снарядов после окончания учебного полугодия) использовался только как подносчик имущества, помощник, наблюдающий, как это делают опытные саперы и набирающийся практических знаний. Только на втором году службы ему могли доверить наиболее простые   взрывные работы. При малейшем намеке на опасность, нештатную ситуацию солдат или  сержант отодвигался в сторону и в дело вступал прапорщик или офицер.
Офицер же сапер учился своему делу 4 года и к самостоятельному  руководству работами на уровне взвода допускался не ранее, чем через два года офицерской службы.
Результатом такой тщательности в подготовке и подхода к делу было то, что случаи подрывов были по одному-два за несколько лет (включая и случаи в странах военных конфликтов), а качество работ советских  саперов очень высоко ценилось в странах, куда их приглашали для разминирования (в частности, Греция, Германия, Польша, Венгрия, Тунис, Алжир и ряд других африканских стран, Вьетнам, Лаос, Камбоджа, Бангладдеш) в шестидесятые-восьмидесятые годы.

Правда, лишь часть из тех, кто закончил курс, оказались в MACе, а другая часть (среди которых был и Николай) перешла в норвежскую компанию NPA, которая непосредственно финансировалась норвежским правительством во всех проектах по всему миру. Так как NPA не зависела от коммерческих тендеров, проводящихся MACом ежегодно, а то и несколько раз в году, то за "квадратами" (квадратными метрами очищенного пространства) она не гналась и поэтому ее разминирование было более "гуманитарным", хотя велось теми же ручными методами, как и коммерческие, за редким исключением использовались машины.

Правда в NPA сербских деминеров было меньшинство, около тридцати, зато мусульман и хорватов было раз в шесть больше. Столкновений на национальной почве практически не было, т.к. менеджеры NPA все это дело пресекали на корню, зато внутренних склок и интриг было предостаточно, а за несколько лет работы было несколько погибших и раненых.

Еще одной компанией, работавшей по схожему "гуманитарному" принципу была компания HELP, ставшая главным представителем Евросообщества в данном вопросе во всей Боснии и Герцеговине, которая занималась и иными программами от восстановления разрушенных домов до гуманитарной помощи. HELP начала сотрудничество с местными органами гражданской обороны. выведенных по требованию Евросообщества из состава местных министерств обороны.

Были опять организованы курсы в феврале 1999 года, которые я уже не пропустил и мне опять пришлось жить в отеле Язина,  знакомого мне по RONCO.

В HELP я опять встретил англичан и южноафриканцев и одного русского Бориса, ставшего работать в сараевской (или точнее палянской) группе, тогда как я попал в добойскую группу.

Помимо четырех деминерских групп типа "В"(восемь деминеров, водитель, медсестра и старший группы) в республике Сербской HELP создал и четыре группы поиска и уничтожения неразорвавшихся боеприпасов (командир-оператор, оператор, водитель и медсестра.

В Федерации такие группы были созданы в каждой из восьми областей, так что в HELP и в двух ему подконтрольных организациях Гражданской обороны было 12 групп типа "В" и 12 групп типа "А" - всего 180 человек и около десяти человек в управлении.

Впоследствии управленческие структуры организаций гражданской обороны росли (по партийной линии), количество деминеров падало, а должности водителей в группах типа "В" были сокращены. Вначале во всем управлении Гражданской обороны (Цивильной защите) было пятеро управленцев - директор, снабженец, бухгалтер, переводчик и компьютерщик, а через четыре месяца их там оказалось около тридцати -директор с несколькими заместителями, водителем и секретаршей, несколько оперативных офицеров, несколько снабженцев, несколько бухгалтеров и прочие.
Так как разросшимся канцеляриям делать было нечего, то главным их занятием стало как можно сильнее затруднить жизнь деминерам, чтобы те не бунтовали, а заодно и побольше срезать с них "суточных", "дневных" и "командировочных" при одновременном увеличении очищенных "квадратов". В корне всего этого лежало то, что местной системе партийной демократии необходимо было вознаграждать своих сторонников "хлебными" местами, из которых деньги должны были идти соответственно в партийные и частные кассы и отнюдь не для разминирования.

Все это я понял уже в 1997 году, когда практически все мы из RONCO были приняты в компанию Minetech из Зимбабве, руководимую бывшим командиром Южнородезийского Cпецназа, а потом и гвардии Зимбабве полковником фон Дайком. Его оперативными офицерами были белые южноафриканцы и родезийцы, а деминерами, которых он привез с собой было около двух десятков негров из Зимбабве или непальцев ветеранов британских частей гуркхов. Было, правда еще несколько белых южноафриканцев - кинологов, работавших с нами на минных полях. С одним из них Францем Кaмпфером я несколько подружился, но потом их заменили местные кинологи.

Minetech была, безусловно, опытной фирмой и пожалуй больше всех очистила квадратных метров в Боснии и Герцеговине за два или три контракта в 97-98 годах и ее деминеры сняли больше всего минно-взрывных устройств - около 5-6 тысяч. Однако они работали по схеме, ставшей позднее традиционной, в кооперации с компанией UNIPAK из Пале. Последняя относилась к числу вышеупомянутых привилегированных компаний и ее хозяин Коич во время войны и после нее имел весьма близкие связи с тогдашними правительственными кругами, руководившими в течение военных и первых послевоенных политической жизнью местного сербского общества через свою партийную сеть СДС.

Много писать об UNIPAK желания нет. Это была типичная местная фирма, служившая источником доходов как для ее хозяина, так и для людей, поставивших его в привилегированное положение, а до деминеров большого дела этим людям не было, и не будь международного контроля в деле разминирования, оно бы было на уровне, сопоставимом с Мозамбикским.

Впрочем, большинство местных деминеров было удовлетворено зарплатой в 1300-1600 немецких марок и Коича сильно уважали, а иные и боготворили за его успешность в финансовых делах. К тому же, многие из них в UNIPAK попадали, благодаря своим связям в старшие групп и их все это удовлетворяло. Нет смысла оценивать человеческие отношения в этой фирме, хотя они, стоит заметить, весьма сильно влияют на качество работ.
Коич был человек влиятельный и имел через армию выход на тех, кто устанавливал минные поля, через своих партнеров по бизнесу имел выход на власти Федерации, а через своих политических покровителей на представителей международного сообщества и дело поставил хорошо, тем более, что он же и устроил на работу многих инспекторов MACа.

Так что, где надо, его люди чистили минные поля быстро, а где не надо, их обходили, и, соответственно Minetech, достиг, благодаря Коичу большего, нежели достиг бы самостоятельно.

Minetech поступил вполне верно, взяв в партнеры UNIPAK, ибо это избавляло компанию от головной боли от местного народа с его интригами и неуемным честолюбием. Куда легче было иметь дело с одним Коичем, чем с десятком, желавшими быть такими, как он. Жесткая конкуренция требовала от Minetech большого количества очищенных "квадратов".
В первом тендере они были обязаны где-то за полгода очистить полмиллиона квадратных метров и осмотреть еще миллион квадратных метров "сомнительных площадей", согласно терминологии MACа, и тут без знания планов минных полей, а тем более без техники ничего добиться было нельзя.

Однако порождало это немалые проблемы, так как многочисленные "специалисты" по минным полям, осевшие в Minetech и UNIPAK, часто давали не совсем точные, а часто полностью неточные сведения, и два первых несчастных случая, происшедшие в августе под Добоeм, были следствием большой и весьма типичной для местных просторов самонадеянности таких "спецов", пропустивших сначала одну мину "паштета", а затем целое минное поле из них, на котором потом подорвались двое местных сербов и один непалец. Причем, непалец Сэм пострадал при эвакуации одного из этих сербов.

Примечание В.Ю.Г. На снимке справа противопехотная мина нажимного действия PMA-2 получившая  свое слэнговое название "Паштета" из-за своей формы и размеров, напоминающей банку с мясным паштетом. Заряд ВВ этой мины 100 грамм и его хватает, чтобы оторвать ногу едва ли не до колена.

Поначалу это всех несколько тревожило, но потом с этим делом люди свыклись. Я помню пример смерти одного  деминера Радана Бакмаза, работавшего в нашей группе в начале деятельности Minetech, но затем перешедшего в другую группу.
Нас к тому времени перебросили под Чайниче. Так как нас тогда неожиданно сняли с участка под Тесличем в связи с начавшимися беспорядками в сербском селе Бырчко, то спешка была приличная. Наша группа, поэтому работая на одном участке, была вынуждена поочередно с группой Бакмаза помогать еще одной группе, работавшей у дороги.

Там стояли мины ПРОМ уже успевшие зарасти травой и кустами. Времени, чтобы проверять землю щупом не было, поэтому работали миноискателями и ножницами.

По большому счету все это следовало бы просто сжечь для начала напалмом, тем более, что порошков М1 и М2 (а также других их видов) для напалма было предостаточно в армии и были они дешевы. По весу 3-5% этих порошков достаточно было прямо на месте добавлять в бочку с бензином или керосином, дабы получить напалм, который сжег бы всю растительность до земли, а для предотвращения распространения огня на лес достаточно было проделать несколько проходов по краям очищаемого участка, и потом порубить на нем все деревья и установить в крайнем случае пару брандспойтов.

Сжигание растительности весьма практичная вещь и иногда применялась местными деминерами, особенно если не было рядом инспекции MACа. И в конце концов они согласились внести сжигание растительности в SOP (Standard Operative Procedure), т.е. в перечень стандартных действий, но с условием, что пять дней после пожара нельзя начинать работы на минном поле.

Последнее вызывало раздражение у многих оперативных офицеров, особенно "гуманитарных фирм" и они этот весьма эффективный метод не поощряли, а то и прямо запрещали, хотя даже многие "селяки" (местные крестьяне) практиковали его, чаще всего не дождавшись деминеров. В том минном поле это помогло бы очень сильно, но никто ответственности на себя брать не хотел, разве что наш непальский старший группы Лили Мэн увеличил по моей просьбе дистанцию между нами (работали все. растянувшись в линию) до двух-трех десятков метров.

Ждать пришлось недолго и вскоре, мы, работая на своем участке. услышали довольно сильный взрыв, и, прибыв на место, увидели только заплаканную переводчицу и пару человек на командном пункте -CP. Оказалось, что Бакмаз зацепил ПРОМ, и все говорило о том, что зацепил он ее какой-то веткой или стеблем травы, плотно прикрывавшей землю.
Нашего второго деминера, оказавшегося прямо за ним и только легко раненого, спасло тело Бaкмаза, а в иных случаях ПРОМ мог убить несколько человек.

Интересно, что Нешо был единственным, кого я знал, имевшим два ранения на разминировании, ибо в следующем году он был ранен еще раз где-то в Герцеговине, когда один пес, похоже, задел проволоку от ПРОМа и тогда погиб кинолог Дрaгиша Маркович из Сараево. Так что и собаки были не на столько надежны, но все же кинологи оставались привилегированной категорией в сравнении в деминерами и первый сербский деминер, ушедший работать за границу Зоран Грачанин был кинологом и уехав с Minetech, он потом работал в Азербайджане, Африке, Шри-Ланке, Никарагуа и некоторых других странах.

Потом за границу отправились еще несколько кинологов сначала через UNIPAK на пару месяцев в Намибию, а затем через хорватскую фирму, том числе работавшие в RONCO Дарко и Зока Кырсман в Афганистан (в 2002 году). Наши же деминеры за семь лет единственно когда ездили, это в соседнюю Сербию и Македонию через UNIPAC и StopMine. Так что нельзя сказать, что деминеры были чересчур перспективная профессия и не слишком уж интересная. Люди, впрочем, сами были виноваты, рассматривая ее, как что-то временное, хотя занимались ею годами, и не попытавшись объединиться в какое-то профессиональное объединение.

Между тем фон Дайк был поначалу заинтересован, чтобы одна-две местных группы выехали в Африку, но на деле выезжало туда всего пара человек с Коичем во главе, а потом все закончилось конфликтом между Дайком и последним.

Minetech перебрался в Косово и Метохию после войны 1999 года, где оказалось еще несколько компаний, но сербам деминерам путь туда был закрыт. Албанцы тогда тамошних сербов убивали и похищали десятками. Правда, Гражданская оборона послала несколько своих групп под защитой международных войск, но пробыли они там недолго и албанцы даже не успели догадаться, что речь идет о сербах, ибо представлялись они мусульманами из Сараево.

В Косово и Метохии повторилась схема Боснии и Герцеговины, и иностранные фирмы там использовали местных деминеров, разве что российский Эмерком (созданный МЧС России) использовал своих деминеров. Но фронт работ Эмерком имел небольшой, ибо основную долю взяли себе западные компании, в том числе и из Швейцарии, где может минных полей и не было, зато банков было предостаточно. Эмерком несколько месяцев проработал в Боснии и Герцеговине с UNIPAC после отбытия Minetech по уже опробованной схеме и русских было человек десять - кинологи, менеджеры и старшие групп.

Впрочем, это было необычным исключением и ни российские Эмерком, Альфа-Б, Uniexploids (on LTD), ни украинские (Укроборонсервис, Ukrspecservis,  UHDT ) не могли занять сколько-нибудь заметное место в мировом разминировании, т.к. ни в России, ни на Украине закона о разминировании не было, и дабы получить для тренировок пару тротиловых шашек и мин, могли месяцами заниматься бумажной волокитой, доказывая милиции, что они этим не собираются взрывать самолеты и поезда.
Подобная проблема характерна только для просторов бывшего СССР и поэтому в том же Азербайджане работала Minetech, а в Молдавию собирался отправляться UNIPAK.

В Боснии и Герцеговине, где находился российский миротворческий контингент, и где российская дипломатия была непривычно активна, российские компании свой шанс упустили и жаловаться тут не стоит. Не будут же американцы и англичане заниматься коммерческой благотворительностью, тем более, что и компаниям своих европейских союзников они неохотно уступали место здесь.

Компании последних занимались преимущественно гуманитарным разминированием, опираясь на поддержку своих правительств, и Евросообщество, все же после 2001 года стало вытеснять отсюда американцев, а англичане "скооперировались" с ним.  Самыми влиятельными фирмами помимо RONCO и Minetech была долго работавшая в Боснии и Герцеговине британская DSL, вошедшая позднее в американский военный концерн Armor Group, занимавшийся широким спектром услуг, и американская UXB. Относительно большой проект по обезвреживанию неразорвавшихся боеприпасов воплотила в жизнь английская компания Bactec, однако потом передавшая его вместе с несколькими группами в HELP, послуживших созданию в гражданской обороне "А-групп".

Было при MACе аккредитовано еще несколько компаний. Как например, немецкая Demira, южноафриканская Mechem, британские ELS, Rohll, Greenfield, SGS, американские GCI и CARE, итальянские InterSOS и ABC, французская Hendicap, греческая IMI, но их профили были менее масштабны.

Mechem имела одно время всего одну группу для очистки от вероятных мин мест массовых захоронений (т.е. массовых гробниц, в которые в годы войны здесь были захоронены десятки тысяч людей).

Hendicap и CARE занимались гуманитарной деятельностью, в том числе помощью лицам, пострадавшим от мин.

InterSOS имел небольшие рабочие участки и также занимался гуманитарной помощью.

Greenfield имела машину для разминирования, а чем занималась другим я точно не знаю.

Некоторые из этих компаний получали время от времени небольшие контракты и редкие из них, как, например, Demira, имели годовые контракты на пару сотен тысяч квадратных метров в год. Учитывая, что "квадрат" стоил официально от 5 до 10 марок (категорий A,B и C), было дорого открывать здесь свои канцелярии, и они стали со временем оплачивать своих агентов, что было дешевле.

Вероятно, нахождение в гуще событий, а Босния и Герцеговина в 90-ых годах действительно была одним из главных европейских полей приложения усилий ООН, давало определенное преимущество и даже израильтяне посчитали нужным иметь своих представителей в Загребе (Хорватия тоже была охвачена деятельностью ООН), где находился офис израильской компании MAAVARIM.
Единственно что удивляло, так это то, что здесь не появлялось компаний из Сербии и Черногории. Лишь в 2002 году в Белграде была открыта канцелярия MACа Сербии с целью очистки от неразорвавшихся ракет и авиабомб. Ими было определено около сорока тысяч таких боеприпасов по всей Сербии, в том числе, в здании китайского посольства и МВД Сербии.
Помимо этого несколько мест, прежде всего пишский аэродром и горы Копаоника, были засеяны неразорвавшимися кассетными боеприпасами, а еще несколько мест снарядами с обедненным ураном (правда, страховые компании не принимали условия с последней графой).
Еще одним местом приложения усилий в Сербии оказалась граница с Хорватией по Дунаю, для чего были созданы совместные хорватско-сербские группы и было начато их обучение в Словении. Правда, в ходе этого обучения один хорват погиб, а шестеро сербов были контужены, когда погибший случайно нажал на нажимную противопехотную мину "Горажде"(слева на снимке), производившуюся на фабрике "Победа" в мусульманском городе Горажде во время войны (аналог американской нажимной мины М25), которая по мнению инструкторов и учащихся якобы была учебной.

Югославская армия имела весьма развитую инженерно-саперную службу, а югославская военная промышленность производила широкий ассортимент минно-взрывных устройств собственной разработки - нажимные фугасные противопехотные мины ПМА-1, ПМА-2, ПМА-3, нажимно-натяжные ПРОМ-1, и натяжные осколочные ПМР-2 и ПМР-3, направленного действия МРУД;

противотанковые нажимные ТММ-1, ТМА-1, ТМА-2, ТМА-3, ТМА-4, ТМА-5 и ТМА-5А, противотанковые нажимно-штыревые ТМРП-6 (с кумулятивным эффектом и с механическим взрывателем).

Кроме того были разработаны противопехотные мины ПРОМ-3 с механическим натяжно-нажимным взрывателем и схожая с нем ПРОМ-КД, но с обрывным датчиком; противотанковая мина ТМРП-7, схожая по характеристикам с ТМРП-6, но с дистанционным магнитным взрывателем и элементов неизвлекаемости.

Из сего этого видно, что в Югославии развитие средств разминирования имело хорошую основу и удивляет, почему ни одна югославская компания не попыталась через Боснию и Герцеговину выйти на международный уровень.
Невнимание Югославской Армии к разминированию в Боснии и Герцеговине удивляло, тем более, что военная промышленность Югославии все же находилась на относительно более высоком уровне, несмотря на типичный для постсоциалистических обществ развал науки и экономики.
Нет смысла перечислять все то, что производила эта промышленность, стоит лишь заметить, что до войны она находилась на уровне ВПК таких стран, как Испания, Швеция, Бразилия, Аргентина, Чехословакия, Южная Корея и для целей разминирования могла производить весь необходимый ассортимент средств от миноискателей до инженерных машин.

Несомненно наиболее сложной проблемой было обнаружение мин, но югославская военная промышленность была вполне подготовлена к решению этой проблемы. Помимо возможностей по созданию индукционных миноискателей в Югославии были возможности по развитию иных методов поиска мин.

Кампания ООН по борьбе с минами все таки вызвала определенные положительные шаги в развитии техники в этой области. Совершенствование метода поиска мин за счет повышения чувствительности миноискателей к металлу, однако, быстро зашло в тупик.
Конечно, в идеальных условиях то же песчаной пустыни Кувейта или в земле, не засоренной мелкими металлическими осколками и прочими предметами подобный метод был перспективен, но большинство минных полей были в той или иной мере засорены осколками (что естественно, ведь минные поля устанавливались перед боевыми позициями и среди различного хлама, в том числе среди сожженных и разрушенных домов, что опять таки естественно для фронта) или, наконец, рудой широко распространенной в этой стране, где горы занимали большую часть территории.

В речных же долинах возникала другая проблема - занос мин пеком и мины уж на глубине 10 сантиметров найти даже самыми наилучшими детекторами было нередко почти невозможно. Увеличение чувствительности вызывало реагирование на наименьшие частицы металла, что особенно заметно проявлялось после дождя или по росе.

Если противотанковые мины еще можно было обнаружить, то поиск мин ПМА-2, а тем более ПМА-3 оказывался в таких условиях наносов часто невозможным, даже когда вся трава была скошена на высоту 5 сантиметров. (Иногда в нарушение всех инструкций ее предварительно скашивали и один мой бывший коллега из RONCO, работая таким же образом в UNIPAK, зацепил мину "паштета" и был слегка оглушен и оцарапан взрывом).

Миноискатель же MD-8 не мог иногда обнаружить ПМА-2 и на глубине 5 см., когда сигнал от нее глушился сигналами, которые давала засоренная  металлами или рудой земля. Также надо учитывать также, что 5 сантиметров было недостаточно, так как детонаторы УПМАХ-2 химического взрывателя ПМА-2, бывший единственной металлической деталью мины, как раз и находился на приблизительно таком же расстоянии от верха нажимной звездочки. Если еще учесть, что при густом слое опадавшей годами листвы, а также напитанном водой мягком грунте вполне можно было привести в действие звездочку и через эти пять сантиметров.

О ПМА-3 тут не стоит и вспоминать, ибо ее даже Ebinger находил лишь в чистом грунте на небольшой глубине. Детонатор мины ПМА-3 УПАМАХ-3 в ее середине, вставлялся в мину снизу на расстоянии 2-3 сантиметра от ее верха, а надо учитывать, что нажимная поверхность у ПМА-3 была больше, чем у ПМА-2, и при этом она была одинаково боеспособна и при слабом нажатии с любого направления. Вдобавок ПМА-3 была весьма опасна при работе со щупом, ибо чем больше делался угол наклона щупа, тем больше становилась сила давления на нажимную часть ПМА-3 (ПМА-2 была в этом случае менее опасной, ибо нажатие на ее корпус было безопасным, а звездочка была менее восприимчивой к давлению), а чем меньше угол, тем больше приходится деминеру прилагать усилий к щупу, что опять таки было опасно, в случае, если мина оказывалась на начальном участке движения щупа, когда к нему приложена максимальная сила.
Правда, в последнем случае все же чаще щуп попадал бы в боковую часть мины, что относительно безопасно, однако, если мина стоит наклонно, щуп все равно может попасть на верхнюю поверхность мины с достаточно большим усилием.

Подобная ситуация вызвала в 2001 году в районе Яхорины два несчастных случая в UNIPAK, причем один деминер пострадал очень серьезно, потеряв один глаз полностью, а второй глаз потерял зрение частично в результате взрыва мины перед его лицом во время работы щупом.

Хотя аналогичный следующий несчастный случай привел лишь к ранению деминера, уже носившего защитную маску на шлеме, сами эти шлемы бесполезны (кстати, деминеры Minetech имели такие стекла, крепившиеся на голове без шлема), ибо мины наносят увечья в нижней и средней части тела, а выпрыгивающие мины в силу большой мощности заряда и близости взрыва (все югославские мины имеют натяжные проволоки длиной 16 метров, хотя они могут и быть короче при необходимости), за исключением, разве что, старых моделей вроде известных ОЗМ-3 (75 грамм ВВ), и очень убойны,  и от того же ПРОМа никого бронежилет не защитил.

В Гражданской обороне, где я потом работал, деминеры, уставшие от бесполезных пластиковых шлемов больше, чем от самой работы, не раз требовали себе такие защитные стекла "визиры", но руководители отказывали, объясняя это дороговизной (не знаю, как они там насчитали цену в 300 марок за переправку уже существовавших "визиров"), и рабочей дисциплиной, естественно, низов, но никак не верхов, которые и не жалели знать сути работы.

Возвращаясь к теме миноискателей, следует заметить, что в подходе к их разработке существует определенная системная ошибка, заключающаяся в требовании обнаружения мин на глубине 5-10см., ибо при работе в густых зарослях приходилось сначала с большими трудностями и риском, используя садовые ножницы и кусачки удалять растительность и лишь затем можно был в эти заросли всунуть миноискатель, дабы попытаться им обнаружить наличие мины типа ПРОМ или ПМР.

Конечно, это помогало довольно сильно, но все равно расстояние, с которого можно было обнаружить даже такую мину невелико, не более полуметра и оставалась опасность того, что деминер ножницами заденет натяжную проволоку.
Это являлось причиной некоторых несчастных случаев и в одном из них погиб деминер хорватской государственной компании Mungos. Работая в колючках Герцеговины этот деминер задел ножницами ПРОМ. MAC, естественно, в своей "Науке" (Наставлении, распространяемом по всем компаниям) обвинил во всем деминера, не ощупавшего землю рукой.
Но не было ни одного деминера (а об инспекторах MACа не стоит и вспоминать), который ощупывал бы руками всю поверхность, за исключением случаев, когда он уже был твердо убежден, что она "где-то тут", для чего сначала было необходимо выявить наличие минного ряда, а MAC требовал равномерной очистки вне зависимости от фактов и анализа обстановки деминерами.
А это было тяжело из-за неизбежных травм рук деминеров (порезы травой, кустарником, ушибы о пни и камни) не только в Боснии, но и на каменистой земле Герцеговины.

Из всего этого видится, что ферромагнитный принцип работы миноискателей был хотя и достаточно надежен в самой работе (бесспорно, им можно было находить без ошибок), но очень ограничен в возможностях. Американская армия освоила в конце 90-х миноискатель HSTAMIDS (Handheld Standoff Mine Detection System) где ферромагнитный метод поиска сочетался с радаром тип GPR, который мог показывать и относительное положение предмета в земле на основе силы, отражаемых от него сигналов.

Ферромагнитные миноискатели разрабатывают практически все крупнейшие компании мира, но как и американская армия они отдают предпочтение комбинированному методу работы на нескольких принципах и прежде всего на радаре GPR, а также на основе пассивного измерения микроволнового излучения.

Германская компания Vallon была одним из лидеров и ее миноискатели были в наших группах типа "А". Они могли определить наличие крупных металлических предметов на глубине до нескольких метров во время движения параллельными полосами по заданному участку.
Когда Valon проходил на центром предмета, стрелка прибора резко уклонялась вправо или влево от нуля, но при условии движения к магнитному северу.

Существует еще несколько путей развития способов обнаружения мин, например, инфракрасными камерами на основе различной степени выделения тепла землей и инородными предметами. Однако все это находится еще в стадии экспериментов.

К тому же многие югославские как противопехотные мины (ПМА-1, ПМА-2, ПМА-3, МРУД), так и противотанковые (ТМА-1А, ТМА-2А, ТМА-3, ТМА-4, ТМА-5, ТМА-5А) кроме взрывателей иных металлических деталей не имеют, причем ПМА-1, ПМА-2, ПМА-3, ТМА-3, ТМА-4, имеют химические взрыватели, в которых лишь детонаторы содержат металл.
Схожие технические решения, применяются в конструкции многих иностранных мин и поэтому особой перспективы способы обнаружения мин по наличию в них металла не имеют.

Поиск радаром тоже не столь уж идеален, ибо требует более или менее однородного грунта и соответствующих погодных условий. По большому счету главная ошибка заключается в самих заказах на разработку, ибо изначально ясно, что главная опасность мины это заряд ВВ в ней и чем дальше ты от нее, тем безопаснее. По такому принципу и надо искать мины, определяя присутствие ВВ на максимально больших расстояниях.

Это тем более актуально в свете развития мин с магнитными взрывателями, которые могут сработать от магнитного поля миноискателя, как например, австрийская мина типа 88. Ее можно разоружить только специальным устройством миноискателем.

Дистанционный магнитного действия взрыватель М88 (производимый по лицензии в Великобритании как RO-150) имеющий мощный детонатор (7.8 грамма гексогена) может устанавливаться почти на любую мину с внешней стороны с помощью ремней и имеет элемент неизвлекаемости.

Схожего типа была и разработанная в Югославии мина TMRP-7 с магнитным взрывателем и элементом неизвлекаемости.

Помимо этого развивается в США семейство самонаводящихся мин M93 Hornet, в России, согласно журналу "Военный парад" осуществляется развитие в НИМИ боеприпаса М-225 схожей концепции, но в вариантах противопехотном и противотанковом.

Примечание В.Ю.Г. Готовый к производству образец М-225 в нескольких вариантах был показан на выставке RDE г.Нижний Тагил в июле 2001г.
Американская  мина семейства M 93 WAM   HE-Hornet PIP #1 по состоянию на 2003 год находится в стадии доработок после нескольких неудачных испытаний.

Конечно, электронные взрыватели ограничены в своих действиях длительностью работы своих элементов питания, однако миноискатели ведь не могут создаваться только для гуманитарного разминирования, ибо это была бы дорогая и бесполезная затея, а  для разминирования в любых условиях, в первую очередь, в боевых.

К тому же, разыскивать многие кассетные мины классическим миноискателем также весьма затруднительно, так как легко задеть их натяжные проволоки (нити), которые могут зацепиться за ветки и колючки, удаляемые деминером перед работой с миноискателем.

Гидромеханические взрыватели кассетных мин с зарядами из жидкого ВВ (советские противотанковая ПТМ-1, противопехотная ПФМ-1) сложны не только для обнаружения, но и для ручного удаления, а американские кассетные мины типа Gravel не имеют взрывателей вообще и после выбрасывания из контейнера с фреоном беспорядочно разбрасываются по определенной местности.
При нажатии на такую мину ее жидкостный заряд ВВ на основе гексогена и азида свинца, являющийся практически инициирующим ВВ весом 9-16 грамм, взрывается, повреждая конечности человека, либо давая сильный акустический эффект (в этом случае вместо заряда в мине находился электродетонатор и пьезоэлемент), или, давая сильную свето-дымовую вспышку (в этом случае заряд состоит из 0.54гр. смеси хлората и фосфора).

Поэтому видится наиболее перспективным способ обнаружения мин по испарению ими запаха взрывчатых веществ. Конечно, одни собаки здесь недостаточны, а опыты некоторых иностранных компаний по использованию в этом деле пчел может быть и интересны, но отвлеченны. Однако, насколько мне известно, из данных в печати, компания SAIC в рамках канадского проекта ILDR, руководимого фирмой Computing Devices развила метод обнаружения мин обработкой взрывчатого вещества нейтронами радиоактивного излучения изотопа Калифорния Cf-252, так называемый метод TNA, хотя в данном случае была велика опасность радиоактивного заражения.

В Югославии одно время производились исследования более простого, думается и более эффективного способа на основе использования пьезокристалл, покрытого специальным химическим составом, вступающим в реакцию с микрочастицами взрывчатых веществ. Наилучшие результаты показал пьезокристалл, покрытый полимером, обработанным этанолом и имеющий частоту 9 мегагерц. Хотя до практического применения тут было еще далеко.

Поэтому, пока наиболее реальной возможностью остается использование радиочастотного метода, тем более, что он все-таки обеспечивает дистанционную разведку минных полей. Это воздушная система ASTAMIDS аналог миноискателя HSTMIDS и автомобильная система GSTAMIDS.

Примечание В.Ю.Г. Миноискатель IVMMD является основой, разрабатываемой в США Наземной Системы Обнаружения Минных полей (Ground Standoff Minefield Detection System)- аббревиатура GSTAMIDS. Из изготовленных к настоящему времени десяти комплектов IVMMD девять хранится на складе Sierra Army Depot , а одна проходит войсковые испытания в Инженерной школе армии США (форт Леонард Вуд штат Миссисипи). Еще изготавливать комплекты IVMMD не предусмотрено.

Но все это в Боснии и Герцеговине было отвлеченными фантазиями для тех, кто всю эту землю и все буквально сферы деятельности государства создавали по партийно-мафиозным критериям, и что тут могло еще развиваться кроме хищений в особо крупных размерах. Смысла тут выискивать те или иные ошибки в развитии разминирования нет, ибо сама постановка дел в государстве была постоянно катастрофичной и хорошо уже то, что местным компаниям удавалось вообще работать в этой сфере.

Политика ООН также была отнюдь не продуманной и страдала какой-то политической ограниченностью, ибо сама опора на коммерческие и общественные организации была неразумна, так как каждое дело обязан вести профессионал, обладающий и профессиональной этикой и имеющий веру в то дело, которое делает.

В деле же разминирования можно было встретить просто невероятное количество всяких пройдох. Их интересовали не методы поиска мин, а методы быстрого обогащения любыми путями и любой ценой. Весь этот гуманитарный бред, что подавался в прессу, служил лишь нагнетанию страха на общественность, а заодно и на спонсоров, хотя глубоко сомневаюсь, что главные люди в деле разминирования не знали его сути.

Практически же, чтобы очистить эту же Боснию и Герцеговину надо был вместо различных компаний местной власти создать в составе армии саперные взвода с одной-двумя инженерными машинами или обычным танком с навесным оборудованием, парой собак и машиной скорой помощи, выделяемой посменно из соседних больниц (чем улучшилась бы связь с ними и имелись бы опытные медработники). Никаких "А-групп" не понадобилось бы, ибо работа с миноискателем Vallon немногим отличается от работы с иными миноискателями, тем более, что большая часть неразорвавшихся боеприпасов находилась там, где шли боевые действия и где соответственно были минные поля.
Помимо этого можно было использовать и простаивавшие без дела вертолеты местных Вооруженных Сил, базировавших их по звеньям по штабам корпусов местных армий. Их можно было бы использовать для эвакуации пострадавших при несчастных случаях прямо с минных полей, а не устраивать показухи со шлемами и штемпельными лентами. Саперы, находясь в составе местных армий, были бы охвачены системой военного обеспечения, а не оставались бы в положении сезонных рабочих; и при ранениях становились бы военными пенсионерами автоматически, и не тратили бы время в волоките, едва становясь по бумагам инвалидами гражданскими.

В соседней Хорватии пятилетний стаж работы в области разминирования обеспечивал определенную пенсию. В Боснии же и Герцеговине человек мог работать сколько угодно на минных полях, но никакой благодарности ни от государства, ни от своей фирмы он не имел, разве что если дело не касалось более или менее влиятельной иностранной компании.
Во всей Боснии и Герцеговине в деле разминирования стоял такой бардак, что неудивительна столь низкая эффективность. Хотелось бы узнать подсчитал ли кто в MACе, где так любили всяческие идиотские вычисления вроде норм дневной выработки, выработки уколов щупом и даже норм времени обязательного нахождения в минном поле, сколько же не квадратных метров, а минно-взрывных устройств было обезврежено и уничтожено и сколько было потрачено средств на разминирование при этом. Думаю, что мины тут были бы не золотые, а бриллиантовые.

Первоначально, правда, до создания MACа разминирование осуществлялось фирмами самостоятельно при контроле лишь со стороны местных правительств и представительства последних в области разминирования. Но честно признаюсь, что американская компания RONCO, как со временем выяснилось, работала  весьма гуманно и нам деминерам не раз пришлось жалеть о быстром окончании ее работы. Лучшего отношения, лучших условий ни в одной фирме потом не было, особенно в местных, где из людей буквально выжимали все соки.

В возникшей системе разминирования бюрократия настолько разрослась, что до разминирования и до деминеров, ей, пополняемой по партийным и личным связям, никакого дела и не было. Разминирование со временем превратилось в коммерческую гонку, в которой большая часть средств до собственно дел разминирования и не доходила. Никакого качества при этом разминирование не обеспечивало и не раз, и не два, а десятки раз на уже очищенных минных полях подрывались гражданские лица.
Контроль со стороны MACа был в большинстве своем фикцией, ибо иностранцы, находившиеся в первое время во главе его, не разбирались ни в местной среде, ни в характере прошедшей войны, а местным "хозяевам" был наплевать на все, кроме денег, в том числе и на чьи то жизни. Инспекторы же MACа зачастую в устройстве на работу прямо зависели от них, тем более, что практического опыта работы с минами они просто не имели.

В этом проявилась суть всей системы ООН, опиравшейся на людей с ооновскими краткосрочными курсами, и ни характер работы, ни знания тут большой роли не играли. Я не понимаю, чем вообще система ООН отличается от любой государственной системы, ибо и она руководилась не частной инициативой, а бюрократическими методами, что в общем-то и естественно, в том числе и для крупных компаний.

Да и вообще, всякое управление бюрократично и разница лишь в его профессиональном уровне. В сфере же разминирования в Боснии и Герцеговине, да и во всем ооновском сообществе внимания профессиональному уровню обращалось мало и поэтому все эти программы тянутся годами, высасывая средства и время.
Много говорилось о преимуществе частных компаний в деле разминирования перед государственными военными, но никто не вспоминал, что все успешные иностранные фирмы по разминированию, (а часто и по более широкому спектру военных услуг) руководились людьми в большинстве своем до этого бывших офицерами, получившими военное образование и опыт работы на государственной службе. И наиболее ценными тут были люди с боевым опытом работы с минами. Создание подобных кадров заслуга не частной инициативы, а государственной системы.
Поэтому-то среди управленческого, да и технического персонала таких успешных фирм столь велико было число ветеранов армий Южной Африки и Южной Родезии, ведших длительное время борьбу за власть "апартеида", столь преследуемую ООН, дабы после слома этой власти им пришлось трудиться в бывшей Югославии, немало приложившей когда-то усилий к этому слому.

Южноафриканская армия была единственной западной армией с опытом длительных наземных боевых действий. В той же Анголе ей пришлось вести борьбу с хорошо оснащенными кубинскими войсками. А ведь Ангола по числу установленных мин занимала одно из первых мест в мире, а возможно и первое.

Если прибавить к этому то, что южноафриканские вооруженные силы широко участвовали в войнах в Намибии, Мозамбике, Южной Родезии да и на собственной территории, а одним из основных видов действий в этих войнах была минная война, то именно в Южной Африке уровень разминирования был наиболее развит.

В области развития различных миноискателей, механических средств разминирования и удлиненных зарядов разминирования, созданных южноафриканскими компаниями эта страна находилась на самом передовом уровне, на уровне СССР, США, Великобритании, Франции, Германии, Италии, Швеции и Израиля.
Однако практика у южноафриканцев была очень большая, ибо им требовалось умение на больших пространствах без четких линий фронта обнаруживать и обезвреживать как группы мин, так и одиночные мины с малым содержанием металла производства многих стран мира.

В силу этого в Южной Африке возникло действительно революционное решение ведения разведки минных полей на бронеавтомобилях с днищем особо прочной конфигурации. Такие бронеавтомобили компаний Mechen, Reumech OMC были основными единицами бронетехники ЮАР и сохранили многие жизни конфигурацией днища, отбивавшей ударную волну в сторону и защищавшие экипаж от взрыва одной, а то и двух противотанковых мин. Установленные на машинах миноискатели обеспечивали несравненно более быструю разведку дорог и новый шаг вперед сделала фирма Mechem, устанавливая на подобный бронеавтомобиль систему MEDDS (Mechem Explosives and Drugs Detection systems), использовавшуюся до этого в аэропортах для обнаружения взрывчатки и наркотиков.
В данной системе происходил сбор в воздушные фильтры образцов воздуха с разведываемых поверхностей. В них достигалась высокая концентрация паров ВВ, постоянно выходящих из любого минно-взрывного устройства, затем эти фильтры давали на пробу минно-розыскным собакам. Фирма Mechem подобным образом обеспечивала поиск мин более высокими темпами при сплошной очистке территорий, порой не содержавших мин, причем людей требовалось в несколько раз меньше.

Система MEDDS хорошо себя проявила в Анголе, Мозамбике, где компания Mechem сотрудничала с компаниями Minetech и SGS. В Мозамбике с помощью MEDDS было за два месяца разминировано 1303 километра полосы местности для линии электропередач, ширина которой не могла быть уже чем десять метров, а плюс еще 195 километров подъездных путей шириной около 5 метров.

Даже при самых заниженных данных это будет десяток миллионов квадратных метров, то есть почти столько же, сколько в той же Боснии и Герцеговине было очищено за пять-шесть лет с затратой больших средств. MEDDS не обязательно должен быть установлен на машинах. Он может использоваться и для детального поиска мин, но при относительно хороших атмосферных условиях.

Ничто не мешало подобную, уже опробованную систему применить в Боснии и Герцеговине, тем более, что Minetech здесь проработал несколько лет, очистив силами как местного, так и собственного персонала (южноафриканцев белых и черных) и непальцев (ветеранов частей гуркхов, нанятых Minetech через британскую компанию SGS (фирму этих ветеранов).

Следовательно, не было препятствием недостаток обученного персонала, а что касается денег, то они в первые годы разминирования в Боснии и Герцеговине шлю сюда в огромном количестве в силу того, что она была "миротворческим полигоном ООН в Европе и на эти деньги можно было буквально перепахать всю эту страну.
Надо учесть, что доходы от разминирования еще и освобождались от налогов. Даже местные армии смогли бы употребить ржавевшие без дела свои танки для разминирования даже без снятия башен не мешавших работе.

Большую часть местных танков составляли советские танки Т-55 имевшие в силу своего небольшого веса (около 36 тонн) высокую подвижность и проходимость в горных районах, в том числе и на узких дорогах, и на мостах. Днище Т-55 могло быть, согласно мировой практике, усилено дополнительными бронеплитами с секциями, поставленными под углов к горизонтали и заполненными той же керамикой или просто воздухом.

Югославская Народная Армия для танков Т-55 располагала советскими комплектами ножевых минных тралов КМТ-6, и катковыми тралами ПТ-55, а также навесным бульдозерным оборудованием БТУ-55, которое также могло применяться для разминирования местности. Помимо этого, на танки Т-55 устанавливались при незначительных доработках удлиненные заряды разминирования УРОП (югославский вариант советского УЗ-3).

Я не знаю на каком основании и кто решил, что они непригодны для гуманитарного разминирования, когда с их помощью облегчить работу, в особенности против самых опасных растяжек мин ПРОМ-1 (выпрыгивающих), мин ПМР-1, ПМР-2 и ПМР-3, чьи натяжные проволоки прятались в густых зарослях ежевики и траве, а таким образом они бы быстро уничтожались бы.

Конечно, такое дистанционное разминирование, как и механическое разминирование не было 100% надежным, но разминирования на 100% надежного не может существовать при использовании одного метода и наибольшая эффективность, быстрота, экономия сил и средств достигается комбинированием различных методов.

Все современные армии мира располагают практически одинаковым снаряжением, и американская армия, чье техническое совершенство превосходило, все-таки, ее боевой опыт, имела на вооружении схожее снаряжение - тралы катковые (MCRs) и ножевые (MCB).устанавливаемые на боевые инженерные машины CEV на базе танка М60, а также V-образный отвал-грабли с более чем двумя десятками ножей, устанавливаемый как на инженерные танки, так и на иные инженерные машины разграждения, в том числе и на базе автомобиля Hummer и даже на трактора с бронированной кабиной D7G. Последняя модель инженерного танка "Grizzly" на базе танка M1 Abrams, созданная после опыта разминирования в Кувейте имела как раз такие грабли. Тут, правда, надо учитывать, что подобные грабли эффективны в песках, а в горной местности все-таки традиционные ножевые и катковые комплекты более подходящи.

Ничем коренным не отличалась от УРОПа и американская система MICLIC и такие системы производились и в Великобритании, и в бывшем СССР, в Германии, Южной Африке, Египте, Китае, Израиле, Словакии, Канаде, Польше как в тяжелом варианте (для установки на машинах ради создания проходов для бронетехники), так и в легком варианте (для создания проходов для пехоты), и американским нововведением было дистанционное разминирование зарядами объемного взрыва системы SLUFAE тридцатиствольной 127-мм.  ракетной установки на гусеничном ходу (с надкалиберной боеголовкой ракеты калибра 346 миллиметров и зарядом из бомбы BLU-73 на основе пропилен-оксида) и системы CATFAE (в морской пехоте США) также на гусеничном ходу, но катапультного типа (21 заряд общим весом 63 кг.). Эти системы способны одним залпом проделать проходы шириной 10 метров и глубиной 300 и 250 метров соответственно с большой вероятностью уничтожения мин.

В остальном же американская армия не выделялась среди других современных армий и ее наирадикальнейшее новшество разминирования путей сообщения IVMMD (два бронеавтомобиля Meerkat - поиск мин и Hasky -уничтожение мин) основано на южноафриканских разработках (фирмы Dorbyl).

Тут не стоит затрагивать новые американские разработки ибо вопрос стоит о разминировании в Боснии и Герцеговине во второй половине 90-х годов, где не требовалось большое техническое совершенство, а элементарная организованность работ. Новые машины гуманитарного разминирования, разработанные в 90-х годах в Европе ничем особым от инженерных боевых машин и танков не отличались, разве что имели порой более громоздкие формы (хотя иные наоборот были компактны дабы обеспечить их транспортирование) и в них больше внимания уделялось использованию длинных тяжелых цепей, молотивших землю перед собой. В остальном же все было одинаково, ибо машина она и есть машина, хоть ты назови ее гуманитарной. Боевая техника всегда совершеннее гражданской, ибо готовится для действий в экстремальных условиях и в разминировании все технические решения очевидно принадлежали армии.

Некоторые разработки, как например, AMMAD (anti-magnetic mine activating device) израильской фирмы Ramta были слишком современны для гуманитарного разминирования. так как воздействовать на мины с магнитными взрывателями можно лишь до тех пор пока они не самоликвидировались либо пока не закончились их батареи, а это было максимум два-три месяца. Основным средством гуманитарного разминирования были миноискатели, ибо, зная о месте расположения мины, нетрудно ее обезвредить или уничтожить.

Комментарий В.Ю.Г. Автор сознательно ограничивает рассмотрение вопроса   средств поиска мин конкретными условиями Боснии и Герцеговины, где в основной массе преобладали простые противопехотные и противотанковые мины нажимного действия,   имеющие датчики цели непосредственно на минах. Такие мины в принципе возможно обнаруживать по запаху взрывчатки, наличию металла радиочастотным методом и т.п. Но вот как быть с минами, которые не подпустят к себе вплотную?
Например, советский комплект "Охота" (НВУ-П). Его сейсмический датчик обнаруживает цель за 100-150 метров и при входе в зону поражения взрывает одну из пяти мин, управляемых исполнительным механизмом. Т.е. у деминера даже теоретически нет возможности приблизиться к мине на расстояние, с которого возможно ее обнаружение. И это не единственный пример. В настоящее время существует целый арсенал мин, которые не находятся на месте поражения. Здесь присутствует только их датчик цели (ТМ-73, ТМ-83, М-225, М93 Hornet и т.п.).
К сожалению приходится констатировать, что в настоящее время просто не существует ни методов, и средств, способных своевременно и на безопасном расстоянии обнаружить и идентифицировать мину.

В общем-то, считается наиболее надежным методом уничтожение, но где бы я в Боснии и Герцеговине не работал бы, везде мины снимались вручную и потом, собранные в ямах, уничтожались. Этим отличались не только местные деминеры, но и южноафриканские, познакомившиеся со многими из югославских мин у себя дома в Африке.

Комментарий В.Ю.Г. Видимо этим и отличается "гуманитраное" разминирование от "боевого ". В первом случае руководству наплевать на то, что деминеры  при извлечении мин  подвергаются дополнительному и совершенно ненужному риску, главное -учет и отчетность, контроль за  деминерами, чтобы не переплатить лишнего.
При боевом же разминировании командиру наплевать на то, что  местных жителей беспокоят  частые мелкие взрывы. Ему главное сохранить жизни своих солдат и мины уничтожают на месте обнаружения, не прикасаясь к ним. А часто, просто на подозрительных местах взрывают заряды взрывчатки. Неважно, что там мины не оказалось, главное - солдат жив и наверняка здесь мины нет. Стоимость израсходованной взрывчатки в расчет не берется.

В принципе, незнакомые мины уничтожать надо на месте, но многие местные отличались бесшабашным, а то и безалаберным духом, тем более, что эти же мины они же устанавливали во время войны десятками и сотнями и поэтому потеряли к ним должное уважение.

Мне самому приходилось испытывать такие чувства и иногда тут случались всякие вещи вроде вытаскивания мины за натяжную проволоку (чека, правда, чересчур заржавела), или падение мины без чеки на асфальт (видимо, тут и ударная игла заржавела).
Ничего хорошего в этом нет, но стоит помнить, что от деминеров, особенно коммерческих требовали хорошую результативность и когда мы перешли в Minetech после окончания работ в RONCO, то наша группа в восемь человек в день давала 800-900 квадратных метров с тем, что надо было еще выкосить все растения, кроме крупных деревьев. Тут уже начинала болеть рука от мачете, которыми мы секли растительность и не будь миноискателей, мы бы не давали бы столько квадратов.
Большую роль в столь большой результативности играло то, что тем или иным образом находились люди, устанавливавшие минные поля, либо знавшие их порядок.

В принципе, если бы власти отнеслись к разминированию всерьез, то с окончанием войны в каждой общине (административной единице) была бы группа саперов. Так как военная организация в годы войны была территориальная, то не представляло большого труда в первые пару лет очистить подавляющее число минных полей, используя, конечно, и ручной, механизированный, и дистанционный способы минирования.

Вместо этого была создана бюрократическая структура, постоянно реформируемая, в которой места часто занимали всякие интриганы и аферисты, иным из которых место было в забегаловках, а не в канцеляриях, и такие люди не только часто без инженерно-саперного образования, но и вообще не желающие что-либо учить и были прямо заинтересованными в выдумывании какого то особого "гуманитарного разминирования", которому ни военная техника, ни военные методы, ни разумеется, военные специалисты нужны не были.

Зато эти люди вполне соответствовали партийно-мафиозному интриганству, тем более, что линия ООН и требовала отсечения от денег международных организаций местных армий, чересчур "запятнавших" себя участием в боевых действиях.

Таким образом, оказалось, что ручной способ разминирования стал считаться наиболее надежным и сотни тысяч метров подлежащих разминированию территорий проходились, пробегались, а нередко проскакивались невнимательно, с моторными пилами и косами. В силу коммерческого характера работ нужна была результативность, а то, то через год или два на пропущенных минах будут подрываться люди, уже не интересовало никого, особенно в канцеляриях, ибо всякий энтузиазм отсюда был изгоняем бюрократизмом еще худшим чем коммунистический.

То, что разминирование контролировалось MACом, чьи инспектора вряд ли бы могли за день контролировать то, что "чистилось" месяцами, и чье руководство и играло главную роль в руководстве разминированием ничего не меняло. К тому же и разведка минных полей велась MACом методом опроса местных жителей и вероятно армия, полиция, а потом и Гражданская оборона тоже занявшаяся разминированием на деньги Евросообщества,   быстрее и качественнее проделали ту же самую работу вторично.

Конечно, нельзя забывать, что и местные государственные органы тоже были не подарок, и уровень бюрократизма, протекционизма, коррупции в них был достигал больших размеров, но вероятно один координационный центр на правительственном уровне мог бы при наличии широких прав и денег направлять в нужном направлении деятельность по разминированию, хотя, по идее это обязанность военной инженерной службы.

При существовавшем же порядке около тысячи деминеров ковырялись вручную в Боснии и Герцеговине, а танки армии с инженерным оборудованием простаивали в парках, как якобы ненадежная техника. Правда, стоило нескольким местным частникам буквально склепать на местных заводах машины по разминированию, как те сразу же получили одобрение на работу после испытаний, которые заключались в том, что несколько человек из MACа и других деминерских организаций поглазели на урчавшие машины, ползавшие по какой-то поляне.
Постоянно говорилось и о грядущем завозе инженерных машин гуманитарного разминирования в Боснию и Герцеговину, якобы опять таки работающих по каким-то особым принципам. На деле фирмы провели несколько испытаний таких машин, но решения об их закупке никто не принял, разве что в Хорватии применялась словацкая система UOS 155 созданная опять таки на базе танка Т-55 и очищавшая 60 тыс. кв. метров со скоростью 200-400 кв. метров в час (с цепями) или 1890 кв. метров ( с ножами).

Международная помощь MACу все как то оборачивалась джипами, компьютерами, пропагандистскими материалами, распространяемыми совместно с Красным Крестом и Полумесяцем по школам, видеоклипами и приборами GPS (навигационные приборы).
А вот закупить хотя бы один прибор MEDDS люди как-то не додумались, и, поэтому, многие так называемые "минные поля" представляли собой территорию с парой уже неработоспособных мин на десяток тысяч квадратных метров, а то и вовсе без мин, ранее кем-то снятых, и даже территорий, мин никогда не видевших.

Вполне закономерны, поэтому, были случаи, когда искусственно создавалось задание по очистке железнодорожного полотна полосой шириной около десяти метров, тогда как мины оставались в паре метров от насыпи вне границы этой полосы, ибо кто же будет мины устанавливать на шпалах.

Конечно, Босния и Герцеговина чудноватая страна и мины в ней устанавливались тоже чудновато. Как-то раз под Добоем я по просьбе эстонских миротворцев снял в трех-четырех метрах от дороги растяжку ПМР-2А, оказавшуюся лишь началом целого минного ряда, шедшего вдоль реки Босна и установленного сербами.
Установка мин вдоль берега реки была вполне понятна, так как по ней проходила линия фронта, хотя мины можно было установить подальше от дороги, ибо сербы продолжали ею же пользоваться. Но и снимались мины тоже чудновато. Считалось для тех, кто руководил разминированием вполне справедливым, что обычным деминерам, вытягивавшим вручную все это разминирование, грозили всевозможными наказаниями за отсутствие на голове шлема, хотя он был пластиковым, державшим защитное стекло, даже если речь шла об одних растяжках, при работе с которыми стекло лишь мешало.
А под конец в верхах додумались ввести в Закон о разминировании (как же без закона!) положение о штрафе в тысячу марок за подобный проступок. Между тем, местными руководителями требовавшими от этих деминеров "давать квадраты" на явные приписки закрывались глаза многочисленных контролеров.

Подобная двуличность вызвала необходимость как-то примирить невозможное - утвержденные MACом СОПы (Standart Operative Procedure) с их же нормами на ручное разминирование (надо же им чем-то заниматься) от 6 (со щупом) до где-то 40 (со щупом и миноискателем) кв.метров и сотнями тысяч квадратных метров, "ударно" очищающихся в Боснии и Герцеговине по цене от 6 до 10-12 немецких марок за кв.метр без учета еще всяких сопутствующих проектов, пожиравших еще большие средства.

С машинами возни было много, бюрократы в армии предпочли бы отправить технику в металлолом, чем на разминирование. Кстати, и армия занималась разминированием, но так как международное сообщество выделяло им всего лишь "дневные коэффициенты", это около 30 марок, а зарплату их родная власть задерживала по полгода, то работали они без особого энтузиазма в деле разминирования.

В конечном счете, выход был найден в виде собак, которые сами по себе работали хорошо, особенно при определении рядов мин, но полностью полагаться на них было, естественно, нельзя.
Вообще-то, собаки ценились и здесь помимо нескольких западных компаний работала и российская компания Альфа-Б, успешно тренировавшая собак для британской компании DSL, но когда она попробовала самостоятельно заняться разминированием, ее, естественно, быстро "зарубил" с ее собаками сербский MAC (одно время было два MACа - Республики Сербской и Федерации), отправив на пробу ее собак с кинологами на участок, находящийся между проезжей дорогой и аэродромом, где они работать не могли.
Однако часть собак использовали просто для приписки "квадратов" после того, как мины уже известных рядов были сняты. Впрочем, часто собаки были не нужны, ибо все решалось на партийном уровне и тут можно было очистить все что угодно, как, впрочем, все что угодно и не чистить, и не раз происходившие подрывы на очищенных полях это подтверждали.

Как то раз под Тесличем подорвались два инспектора MACа, которые почему-то решили вытащить противотанковую мину ТММ-1 (это мы определили потом по найденным нами на месте взрыва в воронке кускам металла), оставшуюся в земле после окончания работ сербской компании UNIPAK. Возможно инспектора не хотели поднимать шума в канцеляриях, но подняли шум в горах, ибо когда один из них вытаскивал эту мину, установленную в роли управляемого по проводам фугаса из одной траншеи, она взорвалась (возможно был установлен в мину дополнительный взрыватель сбоку или снизу, т.к. ТММ-1 имеет два гнезда для дополнительных взрывателей) и этому парню оторвало голову, а второго повалило прямо на бруствере.
В итоге же хозяин фирмы заявил, что у него договор на очистку по глубине до 20см., а мина была установлена глубже (кто мог тут что доказать) и дело было замято.

Так что ручное разминирование не ахти какое надежное, особенно без помощи механизации, ибо деминеры, уставая, не раз пропускали мины.

В Minetech, впрочем, были хорошие миноискатели, лучшие из тех, что здесь кто-либо имел, немецкой фирмы Ebinger, но и они, способные найти даже ПМА-3 с ее несколькими граммами металла в детонаторе (взрыватель был химический), при работе на грунте полном железной руды или осколков были бессильны.
Опять таки в Minetech меня и научили простой, но надежной работе с изогнутым мачете, разгребая землю под углом и параллельно предполагаемым растяжками (если были), а в общем-то нажимные мины обнаруживались хорошо (мачете ударяло в бок мины) и снимался весь слой земли, либо точно так же, снимая слой земли, приходилось работать ножом.

Впрочем, все это надо было прятать от инспекторов MACа, запрещавших использовать мачете, так как по их мнению это было рубящее оружие, а о ноже в их СОПе ничего не писалось. Вообще-то, те местные деминеры, которые не избегали мин, а таких было немало, получили хорошую практику и даже работавшие с ними деминеры Minetech люди с многолетним опытом, как и гуркхи, бывшие элитой британской армии, находились с ними на одном уровне в отношении быстроты работы.
Но и гуркхи были не лыком шиты, и раз на военной базе сербской армии под Бырчко, где мы снимали местным же гарнизоном установленные мины (ПМА-3, ПМР-2А и ПМР-2АС), то когда наш старший группы из Minetech Лили Мэн дабы ускорить процесс снятия двух рядов ПМА-3 сам включился в работу, то мы с удивлением смотрели, как из под его рук вылетает земля и мины, и тогда же один из наших чуть не задел ногой одну из мин.
Впрочем, Лили Мэн человек был своеобразный и самая его любимая история заключалась в том, что его один друг индус где-то в Кувейте решил постоять на противотанковой мине и все было бы нормально, если бы он не имел бы сто двадцать килограмм веса и не начал бы на ней прыгать.

В этом плане один наш деминер, мой старый знакомый Антенна был подходящим человеком для подобных шуток, так как весил он килограмм 50 и далеко не каждую противопехотную мину с таким весом можно привести в действие, ибо тут играла роль и толщина слоя грунта над ней, уплотнившегося со временем. Так что иные мины, особенно вблизи рек вручную найти было вообще невозможно и я не разделял оптимизма многих беженцев. возвращавшихся в свои родные места относительно надежности проведенного разминирования.

Один человек под Добоем, где мин было с избытком, понадеялся на бумагу, которую ему вручили и в которой свидетельствовалось, что его нива очищена. Он решил вспахать поле на тракторе и погиб от взрыва мины ПРОМ.

Впрочем, самое опасное для беженцев было не это, а то, что возвращаясь в свои очищенные даже от несуществующих мин села, в восстановленные на международные дотации дома, они не понимали, что в силу площадного разминирования фирмы очищали только заранее обозначенные, и, естественно, оплаченные дворы и дороги, а поля и леса никто чистить и не собирался.

Поэтому, с началом весенних полевых работ начинался сезон подрывов. Дабы обеспечить место полиции и вытащить мертвых (раненых, как правило местные жители вытаскивали своими силами) вызывались группы разминирования Гражданской обороны, так как другие фирмы с этим связываться не хотели из-за большой возни и никакой выгоды.

Так как я в 1999 году перешел в Гражданскую оборону, то мне пришлось с десяток раз выезжать на такие случаи, в которых помимо беженцев-возвращенцев погибали охотники, рыбаки и чабаны. Последние свои отары вообще пасли часто на минных полях.

В районе Сараево под селом Хреш я и мой напарник Борис, также как и я работавший в Гражданской обороне, узнавали о минах в разговорах с местными чабанами, различными ветеранами этих бывших боевых позиций больше, чем от инспекторов MACа и многочисленных проверяющих из нашей фирмы.
В результате мы, обойдя все местные позиции вдоль на пару километров, а в глубину несколько сот метров, смогли собрать около сотни мин и найти несколько сотен неразорвавшихся боеприпасов.
А в участке, заданном нам для работы ничего кроме одного "тромбона" (гранатомета) мы не нашли, порубив совершенно напрасно елки. В принципе сам наш участок площадью в 10-12 тыс. кв.метров могли бы очистить за неделю, ибо треть участка, на котором находилась линия электропередач, находилась в тылу сербских траншей и мин там быть не могло, а на другой трети постоянно паслись овцы(т.е. и там если бы мины и были, тодавно бы взорвались бы от овец.

Примечание В.Ю.Г. Именно "овечий" метод разминирования,  точнее, проделывания проходов в советских противопехотных минных полях и проверки горных троп на мины широко использовали душманы в период советско-афганской войны 1979-89гг.  Способ, конечно, очень "негуманный" (овечек жалко), но весьма эффективный. Хотя, вряд-ли использование этого метода в гуманной Европе возможно. Кто же допустит губить неповинных животных. А до жизней деминеров, да и местных жителей тоже какое дело гуманитариям.

Вообще, большую часть снятых мной мин я находил все как-то вне пределов участков, которые чистила наша группа, хотя найденные мной мины шли, в общем-то, в дело повышения наших показателей. Больше всего мин в одном месте я нашел у ограды сербской военной базы в Пале (в селении Яхоринский поток). Эта база находилась в глубоком тылу и никто во время войны на нее нападать не собирался. Однако местный офицер подполковник, будущий инспектор MACа посеял здесь сотни противопехотных нажимных мин ПМА-2, причем предупреждающие таблички повесил на ограду, хотя сами мины были установлены перед оградой, и чтобы разобрать надпись на такой красной табличке требовалось сначала прогуляться по "паштетам" (нажимным минам), что и сделал наш тогдашний старший группы (из Гражданской обороны) Марко, взяв с собой Бориса, который однако не стал проявлять излишнего любопытства к надписям.

Правда подрыва не произошло, так как химический взрыватель ПМА-2, а часто и сам заряд приходили в негодность от сырости и времени, что мы с Борисом и еще одним нашим деминером установили, занявшись откапыванием этих мин.

Наше задание к тому времени было уже закончено и опять мы ничего, кроме десятка детонаторов и взрывателей из разбомбленного авиацией NATO склада ничего не нашли, но деревьев порубили немало. Вне ограды же никто ничего разминировать не собирался, в том числе и тот офицер, что устанавливал эти мины в три ряда с промежутком в длину щупа. Но одно дело ставить мины, и совсем другое снимать. Было несколько неприятно в первый момент и мне и Борису, который привел меня сюда к табличке, обнаружить, что стоим мы в минном поле, хотя шли вроде бы по протоптанной тропинке. На этой тропинке, протоптанной местными лесорубами, мы нашли потом немало "паштетов" со сломанными нажимными звездочками и проткнутыми капсюлями-воспламенителями.
Впрочем, во всем есть хорошие стороны и нам удалось сплавить около сотни выкопанных нами мин менеджеру российской группы Альфа-Б по три марки за штуку (для обучения собак поиску мин).

В общем-то, без миноискателя или хотя бы ножа в такие экспедиции я предпочитал не отправляться, но куда большую роль играло знание языка, ибо местные, пусть и редкие жители неплохо ориентировались в минной обстановке и вне зависимости от нации и религии показывали места, где стоят мины, а то и отдавали такие мины. если они ими были сняты до нас.

Но опять так, и чересчур доверяться таким импровизациям было нельзя, и мой бывший старший группы из RONCO Драган, устроившийся в MAC, таким образом остался без пальцев на ноге и получил тяжелейшее повреждение глаз от взрыва мины ПРОМ при попытке ее снять, а его напарник был убит. Они тогда пошли за местным жителем, который вызвался показать ряд ПРОМов. Он тоже получил тяжелейшее ранение.

Мина ПРОМ вообще отличалась большой смертоносностью, а к тому же и долговечностью в силу того, что и взрыватель, и вышибной заряд (3 грамма черного пороха) находились в центре корпуса мины и были хорошо герметизированы. Сама мина могла срабатывать и как натяжная и как нажимная. Стоит заметить, что нажатие на "звездочку" в верхней части взрывателя мины ПРОМ приводило в действие капсюль-воспламенитель, от которого начинал гореть пороховой замедлитель (1.5 секунды), давая жертве время сойти с глубоко закопанной мины, дабы последняя, вылетев под воздействием вышибного заряда, натянула проволоку и насадила детонатор на ударник.

В общем-то, все это было весьма простой вещью, но как и прочие столь же простые вещи трудом доходило до многих руководителей разминирования. В этом я убедился тогда, когда в составе добойской группы Гражданской обороны был послан под Рогатицу на очередное спасение жертв "минного инцидента", а точнее, эвакуацию трупов. В данном случае пострадал наш коллега из сараевской группы (точнее группы Палэ) во время эвакуации тел двух рыбаков.

Эти рыбаки, когда пошел дождь, спрятались в туннеле на шедшей рядом с рекой Прачей полузаброшенной автодороге с покрытием из щебня (когда-то бывшей австро-венгерской железной дорогой).
Эта дорога, как и река, пресекала линию фронта под городом Горажде и естественно, была минирована обеими сторонами конфликта. И пара туннелей тоже были заминированы.
Рыбаки зашли в один туннель, и как мы потом поняли, один из них сел недалеко от входа на камень прямо среди "паштетов" (ПМА-2), закопанных в щебне.
Второй пошел дальше, и возможно, повернув назад, наступил на ПРОМ, либо задел натяжную проволоку. Естественно, он погиб на месте, а первый прополз к выходу немного и тоже умер. Тот, от которого сработала мина, упал на еще одну мину, точнее, закрыл ее своим телом.

Когда вызвали сараевскую группу, в которой тогда был Борис, то никто не позаботился не то что довести их до места происшествия, но даже не связались с группой из мусульманской Гражданской обороны из Горажде, которые знали местонахождение туннеля и даже дошли до него, но вернулись назад.

Сараевская группа, проплутав по мелководной реке Проче, наконец, нашла туннель и Борис, при помощи будущего старшего группы Марко, светившего фонарем, проделал по центру туннеля проход, шириной в метр до тел рыбаков.
Слева они увидели одну мину ПРОМ, но контролер, находившийся при каждой группе, " супервизор" Бырко и старший группы Божо были против снятия этой мины, а два снятых слева из неочищенного пространства "паштета" были записаны, как якобы "найденные в линии".

Это было не так, ибо мусульмане во время войны должны были себе оставить проход, да и рыбаки как-то прошли в туннель. Но почему-то у моего добойского старшего группы это вызвало недоумение.
Первого рыбака ребята из сараевской группы вытащили на руках. Божо, бывший до этого деминером, Бырко с полицейским, заведовавшим работой с минно-взывными устройствами Небойшой (второй полицейский остался недалеко от входа в туннель) и находившийся тут же представитель германской компании HELP (патронировавшей Гражданскую оборону от лица Евроссобщества) швед Бенгдт Олфсон (офицер инженерных войск шведской армии) согласились, что негуманно вытаскивать мертвого человека веревкой за ногу. Когда стали поднимать труп рыбака, то ПРОМ, на котором тот лежал, взорвался, убив Божу и Небойшу, перекладывавших тело на плащ-палатку, а заодно и Бенгдта, присевшего рядом со своим фотоаппаратом.
Водитель Войо, стоявший чуть дальше, отделался тяжелым ранением, после которого остался инвалидом. Он хотя и получил страховку от Лойда, но от своей державы, в которой он был государственным служащим, пенсии добиться не смог.
Бырко же повезло- в этот момент пошел к Борису и Марко, отдыхавшим у входа в туннель дабы привлечь их к выносу тел, от чего Борис, в несколько грубой форме отказался. После взрыва началась суматоха и члены группы Борис, Марко, Бырко, Сержан, Давор, Малац и Мики вместе с медсестрой Миляной пронесли пару сотен метров раненого Войо по реке и затем джипом довезли до больницы.

Комментарий В.Ю.Г. Типичнейший случай проявления гуманизма. Труп вытаскивать, привязав к его ноге веревку, видите-ли "негуманно".  Результат проявления гуманиза -  вместо одного трупа веревкой пришлось вытаскивать четверых не веревкой плюс один инвалид.

Очень верно сказал кто-то из великих: "Гуманизм - это цинизм, покрытый сверху демагогией, лицемерие, скрываюшщее античеловеческкий облик нашей цивилизации, розовый банктик на шее бультерьера". И горе тому, кто в эту демагогию поверит и примет этот скрытый цинизм за настоящий гуманизм, как   и произошло в этой трагедии.

Начался тут большой шум и посыпались заявления в прессу о "паучьих сетях" ПРОМов в туннеле, о минах-сюрпризах. Однако, когда к середине дня мы прибыли в Рогатицу, то оказалось, что в туннель никто еще даже не заходил.

Многочисленные начальники и их приближенные ругались между собой в местном ресторане, выдвигая всевозможные планы, вплоть до вызова вертолетов, хотя смысла куда-то спешить, не было, ибо в туннеле оставались лишь четверо мертвецов (первого рыбака ребята унесли из туннеля еще до взрыва).
В это время прибыла еще одна группа из Баня-Луки, и только тогда уже вспомнили о нас. В колонне за машиной с директором мы двинулись согласно приказа к туннелю с дистанцией между нами в 50 метров (видимо директор фильмов о войне насмотрелся) по, в общем-то, проезжей дороге.

Когда же мы прибыли к заданной точке, откуда надо было двигаться уже по воде и где должны были остаться наши машины, то оказалось, что дальнейший путь нам предстоит проделать без начальства и даже без резиновых сапог, ведь мы-то не знали, что идти придется по руслу реки, а начальство об этом подумать как-то не успело.
В конце концов, взвалив на плечи мешки (на рюкзаки у нашей компании денег не хватало, не то, что на обеды в ресторанах), по колено, и по пояс в ледяной воде мы отправились за Бырко, единственным человеком из сараевской группы, ожидавшим нас. Группа из Бани-Луки осталась в резерве, хотя доктора своего они нам выделили, так как нашу медсестру Даниэлу по речке гнать мы не хотели.

Сначала мы вообще хотели вытащить мертвых веревкой, но в конце концов нам было приказано чистить весь туннель подряд. Первоначально работали я и мой напарник Обрен, и пока один работал, другой держал фонарь. Прожектор, который мы просили, так никто и не прислал, хотя и давали многочисленные обещания.

Впрочем, для Босниии и Герцеговины это норма поведения.

Потом в работу включились с правой стороны Чалэ, Йово, а потом и Бобо. Мы с Обреном порядочно продвинулись вперед, сняв с десяток "паштетов" и один ПРОМ. Работать приходилось руками, так как в крупном щебне щуп, да и нож тоже были бесполезны, а миноискатели на железных дорогах, даже бывших, использовать невозможно (хотя это нередко можно видеть на фотографиях). Рукавицы наши были не слишком высокого качества, а лучше наши снабженцы на базе найти не могли. Пальцы мы сильно исцарапали, но самое неприятное было то, что по всей щебенке было много крови, кусков мяса и мозгов.

Наконец мы дошли до тел, обошли их, и с помощью каната, протянутого далеко за выход из туннеля, протянули каждое тело на уже полностью очищенный нами участок туннеля. Потом погрузили их на носилки, а дальше Митар, Бели и Далибор сплавили их по реке на надувной лодке. Никто из наших "шефов" не обременял нас своим присутствием, в отличие от обычных дней, когда они любили повисеть над душой, особенно из сараевской группы, куда меня дернуло податься потом, и работали мы без шлемов и бронежилетов.

Единственные, кто появились здесь, были главный менеджер HELPа в Боснии и Герцеговине англичанин Питер Сатклиф и хозяин HELPа немец Франц Ниерветберг.
Они не побрезговали без резиновых сапог (к этому моменту сапог так никто и не доставил) прийти по воде и посмотреть нашу работу. Правда, переводчик Питера Миро что-то занервничал и потребовал, чтобы мы не ходили по уже очищенной местности, пока он переводил Питеру и Францу наши умозаключения. Но последние вели себя спокойно.

Все остальное было уже мелочью, разве что я, пройдя до входа во второй туннель, в паре десятков метров от туннеля, где мы работали, нашел там мину ПМА-2. Захватив ее с собой, я увеличил число найденных нами мин до где-то 20 штук, так как Чалэ, Йово и Бобо тоже нашли у правой стенки туннеля мины, которые, как мы поняли, были установлены зиг-загом в один ряд с каждой стороны.

Шум тогда поднялся в газетах большой, а отец погибшего Небойши подал в суд на HELP, хотя по договору между HELP и Гражданской обороной, ответственной за проведение работ, несло руководство Гражданской обороны и отвечало тем самым за все несчастные случаи. В конечном итоге виноватым сделали Бырко.

Прибывшая инспекция MACа, на которую я был приглашен единственным деминером, ничего не решила, и я вместе с Драганом, сопроводив ее, вместе с международными специалистами, еще немного очистил пространство до воронки, оставшейся на месте взрыва ПРОМа, и дабы людям служба медом не казалась, тем более, что из-за них пришлось таскать на голове шлем, вытащил из еще не очищенного пространства мину ПМА-2, показал ее проверяющим, отважно ждавшим у входа в туннель. Определенный психологический эффект был достигнут. Правда, мы с Драганом хоть и надели бронежилеты и шлемы, но работали рядом, так как кто-то должен был светить фонарем.

Один из наших шефов сказал, что "нет таких денег, которыми можно было бы вас вознаградить", и действительно, ни денег, ни наград мы так и не получили.

Когда же через два года в добойской группе, которую я уже теперь покинул, вспыхнуло возмущение в связи с тем, что нам, возвратившимся из отпусков выплатили из положенных 500 марок отпускных всего 196 (мы же, мол, не работали во время отпуска), то наиболее активных зачинщиков Белого, Йово, Далибора и Бобо по услужливому предложению наших "спецов" третий по счету директор (предыдущих сменили в связи с обвинениями в растратах и непрофессиональном руководстве) без громких слов просто выгнал с работы. так что разминирование опасно не только из-за мин, но и коллег, особенно из канцелярий и люди тут держатся за работу из жизненной необходимости, а не "по долгу службы миру" или "заботы о благе общества".

Впрочем, страховка, кто бы что не говорил, играла большую роль и двести двадцать тысяч марок, выплачиваемых по смерти деминера в Гражданской обороне (до двухсот восьмидесяти тысяч по полной инвалидности, причем была шкала расценок) сильно влияли на настроения людей.

Однако и это Гражданская оборона нам сократила с отходом от дела HELP, чтобы сэкономить деньги Евросообщества для собственных нужд, уменьшением страховки более чем в два раза. Но и это было еще терпимо по сравнению с коммерческими фирмами, где страховка едва достигала 60 тысяч, а деминеры, что снимали мины на основе личных договоров с какими-то частными предприятиями и вовсе оказывались без страховки.

Так, около той же Рогатицы я, уже в составе сараевской группы, оказался на месте еще одного инцидента, обеспечивая место для работы полиции. Тут подорвался на ПРОМе один местный серб, работавший в интересах какого-то лесхоза. Он остался без ноги и руки, причем всего в десятке метров от места, где во время войны подорвался ветеран Афганистана подполковник сапер из украинского миротворческого контингента.

В деле ручного разминирования полный профессионализм не является гарантией успеха, ибо слишком много факторов, влияющих на человека и его психику, не могут быть проконтролированы. На курсах, конечно, говорится, что мол если деминер себя плохо чувствует, то ему лучше не работать. на деле же деминер вынужден работать в условиях постоянного психологического давления со всех сторон, не имея никакой уверенности, что завтра его фирму не закроют или что его самого не уволят.

То, что международные средства являлись гуманитарной помощью, местную власть не волнует, она наоборот, волнуется как бы побольше этих денег себе в карман положить, и поэтому разминированию в Боснии и Герцеговине не видно конца и края, да и н6 будет видно. Все это, конечно, политика, но бесконечные склоки, интриги и крючкотворство в работе непосредственно влияют на деминера и если еще его руководство, что было в случае с сербской Гражданской обороной, устраивает психоз, высматривая в его работе мелкие незначительные нарушения всех этих идиотских СОПов, а само не понимает ни сути работы, ни элементарных технических вещей, то никакого улучшения разминирования быть не может.

В Боснии и Герцеговине погибло не так много людей на разминировании, вероятно около 70-80, в том числе несколько иностранцев, но и самих людей, работавших на разминировании, не так было и много, может тысяча. А результативность их работы была низка и если оно продолжится ручным допотопным методом, а похоже и продолжается, то финансовая помощь прекратится. И этого недолго ждать, и тогда все это здание со всеми бюрократами развалится, а люди разойдутся кто куда, в том числе и в иностранные агентства, в зависимости, конечно, от интеллекта и профессионализма, не столь уж повсеместно распространенных в этой среде.

Таким образом, большие деньги оказались пущенными на ветер, а там, глядишь, новая война начнется и опять мины пойдут в ход, ибо оружие это высокоэффективное даже в самых старых образцах. К тому же, эти мины заменены в современных армиях кассетными минами, опробованными американцами еще во Вьетнаме. Например, "бейсбол" -выпрыгивающая мина BLU-63/B (не путать со схожими по форме боевыми поражающими элементами) и нажимная фугасная   BLU-43/B Dragontooth.

Последнюю скопировали и производили, несмотря на проповедовавшийся официально гуманизм в бывшем СССР. Эта мина с 40-граммовым зарядом предназначена для повреждения ноги, а то и руки что военного, что гражданского лица (только ПФМ-1С имеет механизм самоликвидации, а ПФМ-1 нет), что как-то не стыкуется.

Американцы, правда, перешли ныне в области противопехотных мин к минам натяжного действия BLU-92/B вместе с противотанковыми минами BLU-91/B, входящими в состав системы авиационного дистанционного минирования GATOR, используемой самолетами ВВС и ВМФ (кассетные контейнеры CBU-89 и CBU-78 соответственно) и наземной/вертолетной системой минирования Volcano.

Также они используют контейнерную систему минирования MOMPS содержащую противотанковые мины М78 и противопехотные М77 (похожи друг на друга и имеют вид консервной банки). М77 имеют восемь натяжных нитей (по четыре на каждой стороне) длиной по 15 метров каждая. Время боевой работы таких мин колеблется в пределах в пределах от 4 чаcов до 15 дней в минах системы GATOR и Volcano или может быть фиксированным 4, 8,12, 16 часов в минах системы MOMPS. У противотанковых мин данных систем нет элементов неизвлекаемости, хотя высокая чувствительность кассетных мин делает весьма рискованным дело перемещения даже и по окончании действия их батарей, тем более, что противотанковые мины имеют дистанционные магнитные взрыватели.

Схожая система ADAM/RAAM в артиллерии (155-мм. снаряды М741 с девятью противотанковыми минами М70 (4 часа боевой работы и 20% мин имеют элемент неизвлекаемости) и снаряды М718 с девятью противотанковыми минами М73 М70 (48 часов боевой работы и тоже 20% мин имеют элемент неизвлекаемости). Почти идентичны мины систем Gator и Volcano (общий вес 3.8 фунта (примерно 1.66 кг.) и 1.3 фунта (примерно 0.59 кг.) боевой заряд). Однако, противопехотные мины системы ADAM М67 (4 часа и 20%), содержащиеся в снарядах М731 и М72 в снарядах М692 (48 часов и 20%) представляют собой четвертинки от вышеописанных по форме противотанковых мин системы RAAM. и соответственно их имеется в четыре раза больше в снарядах, а действуют они как осколочные под воздействием либо натяжения одной из четырех проволок, либо при нажатии на нее, либо при ее наклоне, и тогда мина подпрыгивает за счет микрореактивного двигателя на высоту от 2 до 8 футов (0.6-2 метра) и взрывается.

Следует заметить, что в американской армии также используется мина PDB М86 (Pursuit-Deternet Munition (PDB) M86), созданная на базе мины М67 системы ADAM, но устанавливается вручную (простой бросок как ручной гранаты на планируемое для установки место с извлечением предохранителя).

Примечание В.Ю.Г. Обратите внимание - это Pursuit-Deternet Munition, т.е. не протитвопехотная мина, а "боеприпас, сдерживающий преследование", следовательно. никакая Оттавская Конвенция ему не страшна. Хотя по сути, это как было миной, так ею и осталось, но оказывается вполне достаточно мину назвать не миной, а иначе, и все в порядке. А почему? Да потому, что это не российская, не болгарская, не югославская, а американская мина,  а здесь действуют совершенно другие стандарты и правила. Вернее, одно правило - что позволено Цезарю, не позволено коню.

Наконец были введены на вооружение артиллерийские снаряды RADAM с семью минами из системы RAAM и пятью минами из системы ADAM с запрограммированными сроками самоликвидации 4 или 48 часов.

Разрабатываются кассетные мины M93 Hornet в вариантах как противопехотные, так и противотанковые, с выбрасыванием из установленного на земле контейнера поражающих элементов s udarnim yadrom самонаводящимися, причем управляются эти мины либо сенсорами (инфракрасными и акустическими), либо дистанционно.

Приняты на вооружение универсальные малогабаритные мины Слэм (M2, M4 Selectable Lightweight Attack Munition (SLAM)), которые можно использовать как мины противотанковые/ противотранспортные противоднищевые, противотанковые/ противотранспортные противобортовые, объектные с замедлением или просто в качестве подрывного кумулятивного заряда. Она имеет два датчика цели магнитный (когда используется как противоднищевая) и инфракрасный (когда используется как противобортовая). Причем инфракрасный датчик пассивный, регистрирующий тепловое излучение цели. Поражение цели основано на принципе ударного ядра (удаленный кумулятивный эффект).

В бывшем СССР производились помимо ПФМ-1 и ПФМ-1С кассетные противопехотные осколочные мины ПОМ-1 и ПОМ-2, противотанковые кассетные ПТМ-1 (противогусеничная) и ПТМ-3 (противоднищевая).

В Китае также развиты системы кассетного минирования как с помощью реактивных систем залпового огня (РСЗО), так и наземных систем схожих с системой Volcano. В Китае с иностранной помощью производятся мины противотанковые SATM с магнитно-сейсмическим взрывателем (схожа с немецкой АТ-2), итальянские противопехотные осколочные SAPM, итальянские же противопехотные нажимные SAPEM и GLD-12 (несколько схожа с советской ПМН).

Все эти мины достаточно современны, и так как ни Россия. ни США, ни Китай не подписали Оттавскую Конвенцию о запрете производства противопехотных мин, и вряд ли это сделают, то не играет большой роли то, что эту Конвенцию подписали десятки стран, многие из которых никакой роли в политике не играют, да и развитого военного производства не имеют.

Учитывая все вышесказанное следует придти к закономерному выводу о том. что профессия сапера не просто не отжила свое, но является одной из наиболее важных в мире. рано или поздно все эти миллионы боеприпасов от мин до боевых элементов снарядов и ручных гранат пойдут в дело в какой либо большой войне, которую, естественно, не саперы развяжут. Большой процент этих неразорвавшихся как положено боеприпасов усеет землю и рекламируемая в американском уставе FM 20-32 вероятность того, что из кассетных мин окажется несработавших 0.5% на практике оказалась куда большей, а к тому же из кассетных боевых элементов процент несработки достигал 10-20%.

Тот же боеприпас Mk1 британской кассетной бомбы BL-755 гораздо опаснее мины, ибо его взрыватель пьезоэлектрический годами способен вырабатывать ток для приведения в действие детонатора. Не менее опасны боевые элементы с механическими взрывателями и они в ходе самих боевых действий будут нуждаться в уничтожении.

Страны третьего мира традиционно опираются на механические взрыватели дешевые и надежные в работе, а главную опасность миру будут представлять как раз эти страны и распространение по миру кассетных боеприпасов, в чем опять таки первенство принадлежит, как и в случае с обычными минами, итальянским компаниям.

Кассетные же боеприпасы, в первую очередь боевые элементы (суббоеприпасы) опаснее мин и тем, что их невозможно разоружить, а в силу их большого количества в кассетных боеприпасах (контейнерах) числом до сотни и более, и отсутствия системности в их распределении на местности, представляют особенно большую опасность. Даже мины с электронными взрывателями имеют теоретически шанс случайного взрыва от природного электричества, да и не застрахованы они от механических сотрясений, в том числе в случае слишком грубого обращения с ними, так как детонаторы даже электрические все равно содержат высокочувствительные к удару и сотрясениям инициирующие ВВ, могущие взорваться даже от слишком крепкого сжатия детонатора пальцами, а не то что от удара об землю.

Наконец, следует учитывать еще один очень важный фактор - страх абсолютного большинства людей перед минно-взрывными устройствами. И не то что гражданские, а и большинство военных, плохо зная мины даже в теории, не имея опыта обращения с ними, в практике испытывают к ним иррациональный страх. В этом мне не раз приходилось убеждаться, хотя к автомобилям, убившим и в мирное время гораздо больше человек, нежели мины, люди страха не испытывают.
Я считаю, что в этом виновно их руководство, не заботившееся о том, чтобы хотя бы раз в полгода организовывать курсы повышения квалификации, столь распространенные и привычные в социалистической системе, но, видимо, не нужные в "свободном" обществе.

Как результат, иные деминеры не знали принципов работы местных мин, таких хотя бы, как, например, ПРОМ-1, которая, как они считали, может взорваться от снятия нагрузки (это неверно); ПМА-2, которую иные могли оставлять в неочищенном минном поле вдоль самой границы, сломав "звездочку", хотя и оставшейся части плунжера при большом давлении хватало сдавить капсюль-воспламенитель, приведя мину к взрыву; или вообще разбивать кувалдой корпус мины ПМР-2А, дабы не тратить взрывчатку на ее уничтожение, хотя даже испорченная взрывчатка не застрахована от взрыва в результате потрясений, ибо даже наименее чувствительный тротил приводится в действие простым падением груза весом 2кг. с высоты 90см.

Подобных случаев избежать нельзя, ибо люди встречаются непредсказуемые и если какой-нибудь "селяк" притащит на командный пункт мину с поврежденным взрывателем, ее тут же уничтожать не будешь. Глупость и самонадеянность людей неистребима и если случайно взрываются космические корабли, то что можно говорить о минах, предназначенных именно для взрыва.

На подобные вопросы всегда был готовый ответ, что у меня есть старший группы и только он может разоружать, а желательно уничтожать мины, но такая точка зрения ничего общего с профессионализмом, что, в общем то, закономерно для подобной бюрократии. Тем более, что старший группы такой же деминер, в лучшем случае, имеющий на один курс подготовки больше, а часто и вообще без этих курсов.

Проповедовались подобные мудрости людьми, не знающими даже названий мин. Профессионализм тут заключался в умении давать "квадраты", фанатично точно соблюдать рабочее время и избегать замечаний MACа, едва ли не создавая диссертации на тему огораживания деревянными кольями и сигнальными лентами очищенных территорий, которые нередко уничтожались несознательным сельским населением в периоды выходных дней, отпусков и праздников деминеров.

В любом деле главный источник и успеха и неудач - руководство, и в отношении дела разминирования в Боснии и Герцеговине именно оно было виновно в том, что это дело было загублено окончательно и бесповоротно. Та же Гражданская оборона, не будь компании HELP, давно бы развалилась в ходе партийно-мафиозных интриг, погрязнув по уши в долгах, а деминерам бы зарплата задерживалась по полгода.

На Западе же в серьезных компаниях мелкого жульничества не бывает, ибо престиж дорого стоит. Поэтому лишь благодаря HELP Гражданская оборона получала дополнительные средства из иных источников финансирования, включая договор о получении четырех машин (две роботизированные) из Японии, а правительства же всех составов и партий только вставляли палки в колеса любым начинаниям, даже отправке своих деминеров на работу за границу из-за неудержимого стремления некоторых своих чиновников к быстрому обогащению.

Так что руководителям разминирования было явно не до мин, хотя в идеале надо было сделать так, чтобы все без исключения люди, работающие в области разминирования, проходили бы курсы деминеров, для того, чтобы иметь представление с чем и как работает их компания. Мины должны изучаться до уровня знания их составных частей и принципов работы и тогда число ненужных и вредных страхов значительно сократится. Ничего сверхъестественного в разминировании нет, надо лишь постоянно учиться в теории и практике и избегать излишних эмоций, да иногда Богу молиться.

---***---

©Валецкий О.В.
Главная страница
Военная история